Я начал планомерное прочесывание моего прошлого, выбираявероятных кандидатов. Пожалуй, я мог бы назвать несколько персон, вполнеспособных устроить все, что со мной приключилось, но не мог с уверенностьюсказать, кто из них именно настолько недружелюбно относится ко мне. И все же вдневнике Мелмана упоминался Амбер. Таким образом, теоретически, все это делосразу превращалось в дело семейное, и я был просто обязан уведомить о немостальных, но это было бы почти то же самое, что попросить помощи, сдаться,признать, что я не в состоянии уладить свои собственные неприятности. Угрозамоей жизни — это было мое личное дело. И Джулия… Это было тоже мое личное дело.За это я должен отомстить лично.

Мне необходимо было еще подумать.

Колесо-Призрак?

Я задержался на этой мысли, оставил ее, потом снова к нейвернулся.

Колесо-Призрак… Нет.

Не испытанное, все еще в процессе доводки…

И всплыло оно у меня в сознании только потому, что это быламоя личная игрушка, мое главнейшее достижение в жизни, мой сюрприз для всехостальных.

Я просто стараюсь найти легчайший выход из положения. Но мненеобходимы дополнительные данные, чтобы вложить их в него, а следовательно,нужно было добыть эти данные.

Колесо-Призрак. В данный момент я остро нуждался в новойинформации. У меня были Карты и дневник, но играть с Картами я был больше ненамерен, тем более, что первая же попытка оказалась своеобразной ловушкой. Вближайшее время я изучу дневник, хотя первоначальное впечатление подсказываломне, что я вряд ли узнаю из него еще что-то полезное.

Записи Мелмана носили слишком субъективный характер. Мнеследовало вернуться к нему домой, чтобы как следует осмотреть квартиру, наслучай, если я пропустил что-нибудь существенное. Потом… мне необходимосвязаться с Люком выяснить, не может ли он сообщить мне что-то новое значениеможет иметь самое мимолетное замечание. Да…

Я вздохнул. Еще какое-то время я сидел и смотрел на реку,допивая чай.

Затем я провел Фракира над пригоршней денег и отобралдостаточное количество трансформированных знаков, чтобы хватило заплатить заеду.

Пора было бежать назад.

Неспешной трусцой я бежал вдоль улицы, остановившись лишьнапротив своей машины. Я с трудом ее узнал.

Кузов был обильно покрыт пылью, пеплом и следами высохшихподтеков. Как долго я отсутствовал? Я еще не пытался прикинуть временнойдифференциал между этим местом и тем, где я побывал, но машина моя имела вид, словнопростояла здесь по крайней мере месяц, хотя все как будто было цело. Никто непопытался разбить стекло или…

Взгляд мой устремился мимо машины. На том месте, где раньшестояло здание, совмещавшее склады Брута и жилище покойного Виктора Мелмана…сейчас там уже ничего не стояло.

Угол квартала занимал остов из обгоревшего закопченногокирпича с обвалившимися балками перекрытий и частично уцелевшими стенами. Янаправился к нему.

Обойдя пожарище со всех сторон, я осмотрел, что осталось.Серые полосы подтеков указывали, что вода и пена из пожарных помп давно ужеиспарилась. И гарью пахло не слишком сильно.

Неужели это моих рук дело? Тот костер в ванной… Едва ли,подумал я. Мой огонек был слишком мал, да и достаточно хорошо локализирован,без всяких признаков распространения, пока я за ним смотрел.

Пока я рассматривал руины, мимо прокатил на зеленомвелосипеде какой-то парнишка. Через несколько минут он вернулся и затормозилпримерно в десяти футах от меня. На вид ему было лет десять.

— А я видел, как он горел, — вдруг с гордостью объявил он.

— Да? И когда это было? — спросил я.

— Три дня назад.

— Известно, от чего начался пожар?

— Там на складе было какое-то вещество… что-то вос… вос…

— Воспламеняющееся?

— Ага, — ответил он.

Он продемонстрировал в широкой улыбке отсутствие переднихзубов.

— Может, кто-то специально поджег, чтобы получить страховкуили еще что.

— В самом деле?

— Ну да. Мой па говорит, что у них, видно, на этом складеплохо шли дела.

— Да, такое бывает, — согласился я. — А что, никто непострадал?

— Говорят, что вроде художник сгорел, который жил наверху,потому что его не нашли и сам он не объявлялся. Но и никаких скелетов иликостей потом не нашли тоже. Хорошо горело, долго.

— Ночью или днем?

— Ночью. Я вон оттуда смотрел.

Он показал на противоположную сторону улицы, в томнаправлении, откуда я пришел.

— Много воды они в него влили.

— А ты не видел, никто из дома не выбегал?

— Нет, — ответил он. — Но я сюда пришел, когда уже здоровогорело.

Я кивнул и повернулся к своей машине.

— Как вы думаете, в таком огне пули бы взорвались? —неожиданно спросил он.

Я снова повернулся к нему.

— То есть как? — переспросил я. — Конечно же, они бывзорвались.

— А вот и нет. Они не взорвались! — и он улыбнулся своимщербатым ртом.

Он стал копаться в карманах.

— Мы с ребятами вчера играли там, — объяснил он. — И мынашли целую кучу патронов.

Он раскрыл ладонь и показал мне несколько металлическихпредметов.

Я шагнул к нему. А он тем временем присел на корточки,положил один из этих металлических предметов на тротуар, потом схватилвалявшийся неподалеку камень и размахнулся.

— Не бей! — крикнул я, но было уже поздно.

Камень ударил по гильзе, но ничего не произошло.

— Ты мог пораниться… — назидательно начал я.

Мальчишка перебил меня:

— Не-а… они не взрываются… — в его голосе слышалосьнескрываемое сожаление. — Даже розовый порошок никак не получается зажечь. Увас есть спички?

— Розовый порошок? — спросил я.

Он отложил в сторону камень и рассматривал сплющеннуюгильзу, сквозь трещину которой сыпалась струйка розового порошка.

Я нагнулся и потрогал непонятное вещество, потер его междупальцами и даже понюхал. Я даже попробовал его на язык. Черт знает, что это былотакое…

— Вот! — удовлетворенное выражение на лице парнишки отпроизведенного эффекта говорило само за себя. — Смешно, правда? Я думал, чтопорох серого цвета.

— Да уж… Ума не приложу, что это такое, — согласился я. — Ине горит, говоришь?